Право остаться - Страница 36

Посидел, подумал, трубку не торопясь выкурил и решительно поднялся. Если такие дела творятся, то лучше в городе не задерживаться. Только перед этим надо заглянуть к нашему музыканту. Есть один вопрос, который жутко меня интересует.

По дороге заглянул в кондитерскую и купил полтора десятка эклеров. Они здесь на диво хороши! Да, я жуткий сладкоежка. Даже оправдываться не буду. Музыкант жил неподалеку от того самого места, где вчера приключилась заварушка с «неосторожной стрельбой». Он снимал комнату в бревенчатом доме с четырьмя окнами, выходящими на улицу. Высокий забор и злющий, но уже старый и седой пес, который хрипло меня облаял, однако из будки так и не вылез. Надо понимать, был очень недоволен посетителем, посему и мысли свои выражал по-собачьи матерно. Хозяйка – вдова погибшего на промысле охотника, сдавала комнаты одиноким служащим и тем самым обеспечивала спокойную старость. Это была пожилая, но довольно крепкая для своего возраста старушка.

– Добрый день! Андрей Викентьевич у себя?

– Да. Вы к нему? – Старушка подозрительно покосилась на мой кулек.

– Александр Талицкий, – представился я и вежливо кивнул. – Решил навестить больного. Вот, сладостей немного принес.

– Вы проходите, проходите… – Она как-то подобрела и посторонилась, пропуская меня в дом. – Прямо и налево. Он в своей комнате.

– Благодарю!

Я уже прошел вперед, а хозяйка еще стояла у дверей и поминала недобрыми словами лиходеев, которые искалечили ее жильца. Еще и псу досталось под горячую руку. Он даже брехать перестал и затих.

Комната Челищева напоминала мое съемное жилье в Ривертауне. Даже как-то грустно стало, когда вспомнил хозяйку – добрую миссис Грегори. Очень, очень похоже. Разумеется, учитывая русские традиции, здешний климат и пристрастия музицирующего постояльца. Легкий аромат трав, к которому примешивался более резкий запах лекарств и табака. На письменном столе валялся целый ворох бумаг с нотной грамотой и две стопки книг. Увидел и если честно, то позавидовал. Живут же люди – книжки читают… Без стрельбы, заговоров и прочих вселенских бед и напастей.

Первые минуты нашей встречи можно и опустить. Андрей Викентьевич чувствовал себя не лучшим образом, но тем не менее рассыпался в благодарностях, хоть и кривился от боли. Избит, но старается и пошутить, и улыбнуться. Доктор запретил ему подниматься с постели целую неделю. Изрядно досталось! Не считая сломанной руки. Закрытый перелом. Надеюсь, вам не нужно объяснять, что это значит для человека, который зарабатывает уроками музыки? Нет? Вот и прекрасно.

Радушный хозяин, несмотря на травмы, попытался подняться с кровати, чтобы напоить меня чаем. Пришлось заняться этим делом и озаботить хозяйку насчет кипятку. Эклеры, как видите, пришлись очень кстати.

– Один из приставов, – рассказывал Андрей, пока я разливал чай, – заявился сегодня утром и намекнул, что если я не буду раздувать дело, то отец подстреленного вами мерзавца готов компенсировать мне лечебные издержки и потерянный заработок.

– Разумное решение. Что вы ответили?

– Послал к черту.

– Вот это уже неразумно. Надо было соглашаться.

– Ни в коем случае! – Андрей даже скривился. – Это мерзко.

– Согласен, но и дело не совсем обычное. Скажите, какого дьявола они напали на вас?

– Как вам сказать… – замялся Челищев.

– Как есть.

– Дело в одной даме… Извините, Александр Сергеевич, но я не готов это обсуждать.

– Понимаю и не настаиваю…

Вот так, за чашкой чая с эклерами, мы и провели время. Даже про охоту поговорили. Как оказалось, Челищев – страстный охотник. Одно время этим даже на жизнь зарабатывал, пока не нашел занятие по душе – обучал детей музыке и давал небольшие домашние концерты.

В свою очередь я вспомнил про День города и вальс, так меня поразивший, в исполнении духового оркестра. Челищев мило улыбнулся и признался, что партитура этого произведения подготовлена им самим. Тут-то меня и накрыло, как мыша веником…

– Простите, Андрей Викентьевич, вы с какого года? – с невинным видом спросил я.

– Простите?

– Мы с вами, надо понимать, почти ровесники?

– Триста восемьдесят второго, – ответил он.

Ну что же, все верно. Если учесть, что на дворе семь тысяч четыреста шестой год, то нашему музыканту аккурат двадцать четыре года исполнилось. Ни больше ни меньше…

– Хм… А если от Рождества Христова посчитать? – спросил я и пристально посмотрел на Челищева. – Какой год будет?

– Простите, но я… Я вас не понимаю… – Мне показалось, что он растерялся.

– Вальс, для которого вы, Андрей Викентьевич, партитуру написать изволили, создан в одна тысяча девятьсот шестом году, и сочинил это прекрасное произведение капельмейстер Мокшанского пехотного полка Илья Алексеевич Шатров. Вот так… Поэтому, милостивый государь, я и спросил о дате из нашего мира.

– Как же так… – прошептал он и захлопал глазами. – Вы… Вы тоже?!

– Как видите, – грустно улыбнулся я. – Как видите…

Так я познакомился с Андреем Викентьевичем Челищевым во второй раз. Человеком из нашей реальности, которого похитил мир-«призрак». Причем совершенно случайно. Андрей шел домой. Вечерняя электричка, пешеходный переход… Не было ни вспышки, ни грома, ни молнии. Один шаг, и асфальт под ногами сменился пружинистым мхом. Кстати, погибший Семен Покровский, с которым я познакомился в Ривертауне, тоже попал в этот мир очень похожим образом. Без «иллюминации».