Право остаться - Страница 10

Каюта… Обычная, второго класса. Две койки с бортиками по краям, чтобы не вывалиться при качке, полукруглый столик, несколько вместительных рундуков и зеркало в деревянной раме. За узкой дверцей был закуток, который можно считать туалетной комнатой. Гальюн, бронзовая раковина и высокий шкафчик с чистыми полотенцами. Что еще… У двери толстая лента с кистью, для вызова стюарда. Жить можно.

Само плаванье не запомнилось. Лучшее средство от безделья – сон, но это удовольствие быстро утратило свою привлекательность. Разглядывать далекие берега тоже надоело, и мы отъедались, играли в карты или чистили оружие, рассказывая друг другу разные истории из жизни. Как вы понимаете, большую часть времени рассказывал Марк Брэдли. О чем именно? Как вам сказать… О стычках, перестрелках, охоте и рыбалке. Обычная мужская болтовня, не подкрепленная горячительными напитками.

Однажды утром я услышал, как открылась дверь в каюту, и послышалось привычное бурчание Марка, который напевал какую-то ковбойскую песенку. Судя по довольному виду, он уже успел позавтракать, выпить чашку кофе и даже покурить.

– Еще спишь?

– Уже нет, – сонно отозвался я. – Что нового?

– Нового? – переспросил он и усмехнулся. – Добро пожаловать на русские земли, сынок!

– Уже приплыли? Наконец-то!

– Не приплыли, а дошли! Вставай, лежебока, за бортом – Mihailovka.

7

– Алекс Талицкий… – протянул офицер пограничной стражи, изучив поданную мной бумагу.

Молодой парень, лет двадцати с небольшим. Тонкие, ухоженные усики и румяное от мороза лицо. Одежда… Вы знаете, его наряд как-то не запечатлелся в моей памяти. Осталось общее, но, увы, размытое впечатление. Судя по всему, в тот момент я здорово волновался, и мне было совершенно неинтересно разглядывать детали его мундира.

Запомнился только знак пограничной стражи, изготовленный из позолоченной бронзы, да и то лишь потому, что выделялся своим блеском на фоне черного двубортного полушубка. Знак носили на левой стороне груди. Это бронзовый щит с изображением поднявшихся на дыбы геральдических животных – медведя и волка, которые передними лапами удерживали двухлезвийную секиру.

– Александр, – уточнил я.

– Извините, но здесь написано «Алекс Талицкий», – невозмутимо ответил он и еще раз посмотрел на мой патент. Сверил, надо понимать, описание внешности с реальностью. Не найдя каких-либо несоответствий, офицер благосклонно кивнул и задал следующий вопрос: – Прибыли по делам или частным образом?

– Можно сказать, что по семейным.

– Куда полагаете направиться?

– Для начала планирую посетить Форт-Росс, а там… как карта ляжет.

– Понимаю… Порядок пребывания в нашем поселении знаете?

– Нет… – Я даже слегка растерялся.

– Ничего особенного! – Он улыбнулся.

– Где можно с ним ознакомиться?

– Я думаю, вы запомните. Запрещено шуметь после десяти часов вечера, стрелять в черте города и нельзя задерживаться в Михайловке дольше чем на одну неделю. Разумеется, если вас не задержат дела, болезнь или не испортится погода.

– Вот как…

– Увы! Людей прибывает много, и мы вынуждены ввести это ограничение.

– Да, конечно. Я полагаю, что мы с другом уложимся в недельный срок.

– Тогда не смею вас задерживать! Если решите, – он усмехнулся, – выйти на «охоту», то не забудьте выкупить сыскную грамоту.

– Простите? – не понял я.

– Так называется патент охотника за головами.

– Всенепременно.

– Не смею вас задерживать!

– Спасибо…

– Добро пожаловать на землю Российской империи, господа. – Пограничник козырнул и перешел к другой группе пассажиров.

– Неделя – это еще ничего, – хмыкнул Марк, когда я передал ему разговор с офицером.

– Тогда почему ты ухмыляешься?

– Раньше здесь был не только пограничный пункт, но и продовольственный.

– В смысле?

– Все прибывающие были обязаны иметь при себе определенный запас продуктов. Если такого запаса не было, то их отправляли обратно в Вустер.

– И что, уезжали?

– Талицкий… – как всегда нараспев протянул Брэдли. – Здешний гарнизон состоит из ста человек. Головорезы каких мало! Да и местные жители, ты уж поверь мне на слово, особым человеколюбием не отличаются. Они отправят кого угодно и куда угодно! Они, как сам видишь, вежливы, но если дело доходит до драки, то я предпочитаю быть или на их стороне, или где-нибудь подальше от этой потасовки!

– Разумно.

– Я тебе говорил, что русские неплохо устроились! Видимо, сделанные запасы позволяют им не бояться голода. Пароходами сюда прибывает меньшая часть переселенцев. Билеты дорогие! Остальные идут по суше, а это чертовски сложный путь.

– Помню, ты что-то рассказывал.

– Не дай бог идти старой дорогой…

Не прошло и нескольких минут, как где-то послышались недовольные возгласы. Мимо нас провели пассажира, который возмущался здешними порядками и «произволом властей». Как выяснилось, это известный в этих краях карточный шулер. Парня отправили обратно на пароход, где передали помощнику капитана с предписанием доставить в Вустер. Еще и грамоту для тамошних властей составили, мол, надо смотреть за своими путешественниками, когда билеты продаете! Серьезные порядки! Хотя… мы в Ривертауне тоже с такой публикой не церемонились.

Ну что, Александр Талицкий…

Вот ты и в России! Хороший был день – солнечный, с легким морозцем. На берегу и прилегающих к нему лесистых холмах стояли дома. По большей части бревенчатые, но было и несколько кирпичных построек, например, здание пограничной стражи. Склады, ангары… Чуть дальше, как понимаю, находилась грузовая пристань. Там как раз стоял пароход, от которого отъезжала вереница саней, загруженных какими-то мешками. Шум, гам… Может, вы и сочтете меня слишком сентиментальным, но когда услышал русскую речь, то в горле встал ком.